В Музее музыки, бывшем особняке графа Шереметева, звучит уникальный инструмент — скрипка Анатолия Лемана «Золотое руно». Мероприятия в Петербурге приурочены к 100-летию со дня кончины выдающегося мастера русской скрипки. Артист Георгий Левинов считает себя счастливым обладателем редкого экземпляра. Ведь когда он с ним выступает, ему часто задают вопросы: «На каком инструменте ты играешь? Что это за скрипка?»
[Георгий Левинов, скрипач, лауреат международных конкурсов]:
«И даже если бы я играл на самой лучшей скрипке Страдивари, могли бы и не подойти».
Артист называет скрипки Лемана одушевленными. Да и сам мэтр к ним относился как к живым существам, каждой давал имена: «Царица», «Несравненная», «Психея» и другие. Он не скрывал свои тайны постижения скрипок. Им написаны 15 книг. По словам исследователей, Леман проводил и научные эксперименты, больше года изучал акустику инструментов. В результате чего установил «Закон долбления и упругости дек. Закон тональностей и сопротивления дек».
[Олег Вареник, хранитель музея «Морская Стрельна»]:
«Он формулу нашел скрипки, в отличие от тех мастеров, которые подходили индивидуально, он 4000 скрипки сжег. 240 – шедевр. Ни одна не похожа. Он не повторял».
Леман в 1903 году писал: «подражать я не могу». «Каждая моя скрипка — оригинал. Копиями я пренебрегаю и не занимаюсь ими». Он создал 2400 чертежей различных моделей скрипок в натуральную величину, приготовил более 5000 лаков, прежде чем постиг тайны построения инструмента.
Анатолий Иванович мечтал создать школу скрипичного искусства в России. За границей его считали первым экспертом в Европе и знатоком кустарного дела. Но признания на родине он так и не получил. В результате чего он отважился побеспокоить даже самого императора: отправил в подарок цесаревичу вот эту детскую скрипку «Соловушко», которая по звуку и размерам не имела соперников даже среди музыкальных инструментов Страдивари.
А эта скрипка «Соловей» хранится здесь как эталон работ мастера. Эксперты называют её тоже выдающимся инструментом. Но считают ее экспериментальной моделью.
[Владимир Кошелев, хранитель фондов Музея музыки]:
«Здесь нет таких характерных галтелей на нижнем отростке эфов, хотя итальянцы и многие мастера это всегда делали. Далее: лак, например, здесь бугорками, не прозрачный, хотя — высококачественный. Ну, недаром же он буквально в 1901 году попал в музей, иначе он был бы у музыкантов».
Леман достиг такого совершенства в скрипкостроении, что мог «поправить чертеж Страдивариуса», а в эпиграфе в книге «О скрипке» он написал: «Если бы был жив Страдивариус, я хотел бы быть его учителем».
NTD, Санкт-Петербург, Россия
